Александр Абдулов и Олег Янковский имели миллионные сбережения в твердой валюте и сотни связей по всему миру, но… им никто помочь не смог. Мы с вами, простые люди без чинов, званий и кумовства, не имеем ни денег, ни связей — нам рассчитывать тем более не на что.
То, что я только что сказал, является лучшим ответом на вопрос, почему меня вообще занесло в медицину. Есть два пути познания — «узко, но глубоко» или «широко, но мелко». Можно всю жизнь бурить шахту до ядра Земли, но так и не узнать, что делается на соседнем континенте. Я выбираю второй путь — путь познания понемногу, но обо всем на свете. В чьих-то глазах я выгляжу лохом позорным, не знающим в деталях, что такое какой-нибудь синапс. Зато я держу в голове невероятный по объему массив данных, которые могу анализировать, из которых могу синтезировать. Способность мозга к накоплению информации ограничена, но к синтезу и комбинированию — безгранична. Поэтому намного разумнее стремиться узнать хотя бы поверхностно о чем только можно, а в детали вникать лишь тогда, когда на то есть острая необходимость.
Рак, равно как и все остальные «неизлечимые» заболевания, излечим в принципе. Это не значит, что выздороветь может каждый. Гарантии в таком деле — удел шарлатанов. Жизнь следует воспринимать реально и рационально, и понимать, что прогноз в каждом конкретном случае зависит от состояния больного на момент начала лечения. Но самое главное, что следует помнить — тот фундамент, на котором выстроена вся современная медицина, изначально закладывался не для лечения, а для выкачки денег. Медицина — это доходный механизм столь же мощный и вечный, как церковь.
Ребенку известно, что вся деятельность человека оценивается по результатам его работы. Например, отрасль связи за три десятка лет обеспечила всех связью. Селекционеры дали миру прекрасные сорта. А результат медицины? Вот он — разнообразие новых болезней в развитых странах растёт, а заболеваемость молодеет параллельно и пропорционально развитию медицинской науки и техники.
Вы знаете врача, цель которого — научить людей никогда не болеть? Если такие и есть, они не работают в здравоохранении. Дело в том, что здоровье — вовсе не предмет медицины. Медицина занята болезнями. Почувствуйте разницу! Один следит за чистотой, другой — спец по уборке мусора. Вроде бы коллеги? Отнюдь! Первый учит не сорить, чтобы никогда не пришлось убирать. А второй призывает мусорить везде и побольше — чтобы не остаться не у дел. Чтобы убирать, нужен мусор. Чтобы лечить, нужны болезни. Чтобы стать востребованной армией спасения, болезни должны быть массовыми. Чтобы совершать настоящие прорывы в терапии, нужны новые, очень тяжёлые заболевания. Я не обвиняю никого из врачей — они жертвы системы (см. ниже). Я просто констатирую: здоровье — не то, чем занята медицина.
Иными словами, везде есть свой план. У любой фирмы-производителя товаров или услуг есть план продаж — сколько одного и того же говна в разной «обертке» должно быть впарено тупому потребителю. За невыполнение плана снимают с теплых должностей и, простите, ебут. Причем так, что жопы трещат. В научных кругах свои планы — сколько каких открытий сделать за такой-то период. Смешно правда? Правоохранительные органы ничего не производят (кроме «мусора»), но и у них есть план — сколько раскрыть преступлений, сколько посадить, сколько оштрафовать и т.д. Если фактических нарушений недостаточно для выполнения плана, их надо создать самим. Разве не круто?! У медиков, как и у всех, тоже есть план — сколько денег поднять на анализах/диагностике, сколько запарить «новейших» лекарств, переупаковав те, которым сто лет в обед, в новую коробку, сколько «пролечить» в стационаре, сколько завакцинировать (чтобы было потом кого пролечивать от последствий) и т.д. Существует и вполне конкретный план по увеличению числа онкобольных. И любой главный врач его выполняет и перевыполняет. А иначе его уволят, а ставки врачебные сократят. Более 70% больных на самом деле онкодиагноза вообще не имеют, т.е. у них нет рака. Но любой врач хорошо знает — чем сильнее напугать больного, тем больше он заплатит, тем лучше будет лечиться и быстрее помрет, т.е. план выполнять совсем нетрудно.
«Нам, татарам, допизды — что ебать подносить, что ебаных относить».
© Народное
А между тем рак всех видов, рассеяный склероз, страшнейший сепсис, малярию, огнестрельные ранения, кровоизлияния в мозг еще в начале прошлого века успешно лечили внутривенными инъекциями соляной кислоты, озона или перекиси водорода. И больше никаких «лекарств»!
Уже не говоря про то, что такие, якобы, вирусные заболевания, как ВИЧ/СПИД или гепатит В и С вообще не существуют в природе. Т.е. различные тяжелые патологические состояния с такими названиями-то существуют, но вызываются они вообще не вирусами. Более того, таких вирусов вообще нет в Природе и заразиться ими нельзя — это глобальный миф, придуманный фарминдустрией для повышения доходности своего интернационального бизнеса еще в 80-е годы. Представляю себе, как сейчас трясутся от злобы разные члены тупых докторишек, которых прозомбировали на это дело! Вопрос: на каком языке будет говорить русский ребенок, выросший в китайской семье? Вот также и говорить с докторишками об истинных причинах гепатита или рака — все равно что с китайцем по-русски. Впрочем, это уже тема для отдельной статьи.
Если вы не верите мне, то задайте себе очень простой вопрос, на который вам будет непросто найти ответ: где тот самый прорыв в борьбе с болезнями, о котором так много говорят и пишут? Общество, вроде как, развивается, условия жизни в большинстве стран явно улучшаются, санитарная обстановка — не та, что в средневековье без канализации, технологии, якобы, непрерывно совершенствуются, точность диагностических процедур достигла небывалых высот — любую болезнь найдут даже у здорового. А спрос на медицинские услуги только растет — болезни молодеют, звереют и множатся. А излечения по-прежнему нет, и не предвидится ни от чего, кроме насморка, да и то не всегда. Почему?
Главных причин — три.
Первая, самая главная причина, имеет общепланетарный характер — это система круговой поруки в рамках той или иной монополии. Она объясняет как то, почему абсолютно все действительно эффективные методы проигрывают в любых боях с системой, так и то, почему эти методы не получают и никогда не получат широкого применения где бы то ни было.
Чем можно заниматься бесконечно? Только тем, что заведомо не имеет решения. Задумайтесь над этим! Если бы сегодня лампочки накаливания, как это было при Сталине, перегорали один раз в 40 лет, то вся «ламповая» индустрия осталась бы без работы. Если бы горе-учОные, занимающиеся в высшей степени идиотической «теорией большого взрыва» (теория о происхождении Вселенной из «ничего») поняли, наконец, как на самом деле устроена Вселенная — их можно было бы всех уволить, а институты закрыть за ненадобностью. Если бы врачи действительно излечивали заболевания, то практически весь клан медиков можно было бы отправить убирать снег в Антарктиде — достаточно было бы опубликовать узаконенные схемы лечения и перечень лекарств.
Сейчас я скажу то, что большинству из вас чрезвычайно не понравится: весь мир — это, кроме шуток, огромная «матрица», основной целью существования которой является обогащение сравнительно небольшой кучки власть предержащих за счет эксплуатации «скота», т.е. рядового населения. Практически абсолютно все отрасли деятельности человека на Земле искусственно переведены на рельсы, ведущие в заведомые тупики. Причем понять, что ты в тупике невозможно. Также как невозможно понять, что Земля круглая, не взлетев на орбиту. А можно только что? Правильно, поверить на слово.
Все, что действительно эффективно, старательно вырезается, искореняется и замалчивается. Большие деньги можно отмыть только на кипучей деятельности, а любое решение проблемы — это конец кипучей деятельности, а, значит, конец перпетуальному обогащению. Все нарождающиеся поколения сызмальства вскармливаются, воспитываются, обучаются и дрессируются в строгом соответствии с утвержденными догмами и мнениями текущих «авторитетов», что автоматически прививает человеку абсолютно патологическое мышление. Люди с детства становятся «таксистами», которые возят пассажиров с Ленинградского на Казанский вокзал через Ярославль с заездом в фонарный столб и на месяц в реанимацию, а то, может, и на тот свет. Просто потому, что другие пути либо неизвестны, либо запрещены сверху. И поделать с этим решительно ничего нельзя. Даже если находится кто-то слишком умный, он все равно работает в системе. А система — это неумолимая карательная машина, которая за любое девиантство, инакомыслие или сомнения ломает руки, ноги, шеи, жизни. Заикнись только о том, что не одобрено авторитетами — хорошо если только денег лишат, а то можно поплатиться и головой.
Что касается медицины, то противодействие любым нарушителям медицинского единомыслия очень сильно во всем мире, а не только в бывшем СССР или нынешней РФ. В той же Америке онкологический клан, охраняя свое лидерство а, значит, благосостояние от конкурентов, следит за незыблемостью положения вещей даже бдительнее, чем у нас за нею следило ведомство Блохина. Дошло до того, что канадского исследователя Гастона Нессая посадили в тюрьму за применение созданного им противоракового препарата, спасшего около двух тысяч жизней, но не разрешенного фармкомитетом.
В нынешней России положение только кажется аналогичным, но на самом деле сходство тут лишь поверхностное. По сути, в России больше нет лидирующего онкологического клана, как было во времена СССР. Школа Блохина по-прежнему считается официальной, но властям, занятым делами и проблемами, абсолютно не связанными с повседневной жизнью населения, до нее столько же дела, сколько до «альтернативщиков». Патенты альтернативщикам по-прежнему выдаются, но помощи в организации лечения больных не то что не собираются оказывать, а наоборот — всячески блокируют любые подобные попытки. И это при том, что заболеваемость всеми формами рака в нашем отечестве неуклонно растет.
Вторая причина — позиция отечественных властей, а конкретно — Минздрава СССР. Власть напрямую поддерживает официальную школу не только онкологии, но и «здравоохранения» в целом, и организованно чинит препятствия любым ее оппонентам, независимо от того, новаторы они или шарлатаны. Даже если на горизонте появляется настоящий гений, знаток своего дела, власть до последнего момента уклоняется от вердикта, пытаясь точнее просчитать ситуацию: на кого ставить? Кто кого обскачет? Официальная школа свалит «выскочку» или «выскочка» обнажит перед всеми беспомощность официальной школы? И тогда уж зазорно станет поддерживать ее в дальнейшем — будет выгоднее устроить небольшую революцию с идеологическим подтекстом. К огромной радости Минздрава, решительной победы до сих пор не смог одержать никто — в любой неопределенной ситуации проще спокойно помочь «своему» завалить «чужого».
Третья причина — отсутствие у подавляющего большинства «альтернативщиков» (за редчайшим исключением вроде Ревича и Коха) детально проработанных теорий. Строго говоря, их не было, и нет и у официальной медицины — зато за ней «авторитеты», традиции и силовые методы. За «выскочками» же «стоят» лишь несколько десятков-сотен вылеченных больных. Даже если доказать на практике, что то или иное средство полностью излечивает то или иное заболевание без побочных эффектов — точного ответа, как и почему оно это делает, все равно не имеется. Все, что есть — авторские гипотезы и почти наугад найденные лекарства.
Однако вернемся к необходимости анализировать большие массивы разнородной информации.
Каждый, кто получал высшее образование в СССР, так или иначе, знаком с самой объёмистой работой В.И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». Вряд ли эти знания у кого-то сохранились, но, думаю, многим запомнилось, что гегемон всячески ругал в книге австрийского физика Эрнста Маха и некоего А.А. Богданова. Ну, почему ругал австрийского физика — понять не трудно. Но чем не угодил вождю мирового пролетариата закалённый большевик-подпольщик Александр Александрович Богданов (настоящая фамилия Малиновский)?
Оказывается, уже тогда на территории российской империи началась полоса невезения для информационных наук, их неприятие различными руководителями. В 1912-17 годах в России вышли три тома системной теории медика, экономиста, философа и революционера А.А. Богданова, которые на десятилетия опередили и работы Людвига фон Берталанфи по общей теории систем, и ряд ключевых идей по кибернетике, опубликованных через четыре десятилетия Норбертом Винером и Россом Эшби. Теория Богданова могла бы дать сильнейший толчок всей мировой науке. К сожалению, судьба этого талантливейшего человека, опередившего своё время, как и судьба его работ, была трагична. Его теория осталась незамеченной научной общественностью (если не считать ленинской уничтожающей критики), а сам он, будучи создателем и директором института переливания крови, погиб в 1927 г., в расцвете сил, проводя на самом себе рискованный опыт. Теперь можно лишь задним числом восхищаться талантом русских учёных, и размышлять, насколько ускорилось бы развитие мировой науки, если бы работа А.А. Богданова в своё время была оценена по достоинству.
Позже возник злой демон генетики Т.Д. Лысенко, долго подвергались гонению отечественные кибернетики. Проявилась чёткая, многолетняя закономерность — территория России оказалась зоной, отличающейся от остального мира дикими контрастами. С житейских позиций сегодня — это контрасты между безумными богатствами кучки олигархов и нищетой подавляющей части народа. В научной области — контраст между редчайшими талантами, лишёнными возможности реализоваться, и безмерной, безграничной тупостью касты научных администраторов.
В нашем случае пример А.А. Богданова интересен тем, что его работа тоже выходила далеко за рамки существовавших научных дисциплин. В ней с большой силой оправдались слова средневекового гения Андрея Везалия о том, что «природа не разделена на факультеты, подобно нашим университетам». Работа А.А. Богданова стала первым сигналом надвигающегося кризиса, сигналом об истощении потенциалов узких дисциплин, о необходимости перехода к иным принципам организации науки. Прошли времена, когда удавалось формулировать, скажем, закон Ома, закон Кирхгофа, оставаясь строго в рамках одной дисциплины. В начале ХХ века возможность открытий новых, всё усложняющихся законов природы, оставаясь в рамках узких дисциплин, оказалась, практически, исчерпанной.
«В начале 1920-х г.г. философ К.Д. Броуд ввёл термин «внезапные свойства»… которые проявляются лишь на определённом уровне сложности, но не существуют на более низких уровнях… Идеи, выдвинутые организменными биологами… способствовали зарождению нового способа мышления — системного мышления — опирающегося на связность, взаимоотношения, контекст. Согласно системному взгляду, существенными свойствами организма, или живой системы, являются свойства целого, которыми не обладает ни одна из его частей… Величайшим шоком для науки ХХ века стал тот факт, что систему нельзя понять с помощью анализа. Свойства частей не являются их внутренними свойствами, но могут быть осмыслены лишь в контексте более крупного целого… Системное мышление контекстуально, что являет собой противоположность аналитическому мышлению. Анализ означает отделение чего-либо, с тем, чтобы понять его; системное мышление означает помещение чего-либо в более обширный контекст целого».
© Капра, 2002
Таким образом, работы А.А. Богданова по теории систем стали знаковым явлением, сигналом о близком закате специализированных наук. Изучение частностей, поделившее науку на узкие дисциплины, отвечало начальному, довольно примитивному этапу развития знаний — этапу накопления данных. Но по мере созревания общества, стал необходим переход от коллекционирования фактов к осмысливанию скрытых за ними сложных, комплексных механизмов природы, а это было невозможно без выхода за рамки узкой специализации. Методами науки, раздробленной на узкие дисциплины, решение важнейших естественнонаучных проблем оказалось принципиально невозможным, поскольку Природа изначально целостна.
К развитию целостного взгляда на природу подтолкнула и квантовая теория. Она показала, что на субатомном уровне твёрдые материальные объекты классической физики разлагаются на волноподобные вероятностные паттерны, которые, к тому же, представляют собой не вероятности объектов, а вероятности взаимосвязей. В квантовой теории мы всегда имеем дело с взаимосвязями. Вне взаимосвязей, вне системы — изучать явления в мире субатомных размеров невозможно.
«Мир оказывается сложной тканью событий, в которой связи различного рода сменяют друг друга, или перекрываются, или объединяются, тем самым, определяя текстуру целого… То, что мы видим, не есть природа как таковая, но природа в свете наших вопросов...»
© Heisenberg, 1958
В Германии 1920-х годов, в период Веймарской республики, развилась организменная биология и гештальт-психология, как части более обширного интеллектуального направления — движения протеста против нарастающей фрагментации науки и соответствующего отчуждения человека от природы. Можно было бы назвать многих авторов, развивавших в последующие годы целостный, системный взгляд на природу и науку. Упомянем лишь некоторых математиков, сообща сместивших центр тяжести исследований в своей дисциплине от количественных параметров к качественным, что характерно для системного мышления вообще. Это, например, один из гигантов — Анри Пуанкаре, а кроме него, Гастон Жулиа, Йошисуке Уэда, Эдвард Лоренц, наконец, Бенуа Мандельбро, поразивший учёных книгой «Фрактальная геометрия природы». Работы этих (и ряда неназванных — см. Капра, 2002) авторов можно считать теоретическим обоснованием необходимости системного, целостного подхода и к природе, и к науке. С тех пор передовые учёные систематически восстают против дробления науки на узкие дисциплины, требуя более полного и целостного подхода к изучаемым объектам.
«Мы, видимо, достигли такого уровня понимания природы, когда её уже нельзя искусственно расчленять на простые составные части».
© Комаров, 2000
Между тем, сверхспециализация науки ХХ века создала антагонизм по отношению к системным проблемам и исследованиям. Прочно забыты традиции энциклопедистов. Узость научных знаний и интересов перестала считаться недостатком, теперь её нисколько не стыдятся даже академики. Дробление науки всё усиливает противоречие между широтой возникающих проблем и беспомощной реакцией на них узких специалистов. Даже философская широта мировоззрения специалиста в большинстве случаев не пересиливает его традиционного стремления оставаться, при решении практических задач, в рамках собственной дисциплины. Такая тенденция прослеживается по всем линиям и, прежде всего, по административной.
О спаде эффективности специализированных наук сигнализирует и высокая продуктивность исследований на стыках дисциплин. Давно известно, что поиски в «ничейной зоне» регулярно приносят важные, пионерские результаты, дают особенно весомый практический эффект. Но высокая результативность междисциплинарных исследований говорит не только об их перспективности. Она невольно вскрывает вопиющее отставание исследований в подобных областях. Оказывается, зазоры между дисциплинами скрывают от людей множество ценнейших открытий.
Специализация журналов (а главное, их рецензентов!) исключила публикации как раз наиболее ценных научных работ — исследований междисциплинарного характера. По таким работам нельзя защищать диссертации, так как нет ученых советов, способных и правомочных их рассматривать, нет соответствующих названий специальностей. Развитие науки по многим линиям зашло в тупик — остро необходим переход от коллекционирования фактов к осмысливанию скрытых за ними комплексных механизмов природы, без чего поиски неэффективны.
Реальная жизнь решала противоречия периода заката специализированных наук двумя путями — с одной стороны, наиболее талантливые учёные (Богданов, Пуанкаре, Мандельбро и др.) просто игнорировали в своих работах какое-либо деление наук на дисциплины, а с другой стороны, происходило вынужденное интеллектуальное объединение учёных разных профилей при выполнении ряда правительственных заказов (особенно, военных, космических).
Подытоживая, можно сказать, что ХХ век обнажил вопиющие противоречия между решаемыми проблемами и системой организации мировой науки, показал, что они ведут к большим потерям. После работ А.А. Богданова, из-за узкой специализации наук, на несколько десятилетий задержалось развитие теории систем и кибернетики. Пренебрежение междисциплинарными исследованиями скрыло от учёных множество важных явлений. Лишь под давлением особых заказов, учёные разных профилей временно объединялись в военных и космических проектах, тогда как это должно было являться принципом всей жизни научного сообщества. |
